Открытые уроки Виктора Розова

28 сентября исполняется пять лет со дня кончины выдающегося русского ­драматурга Виктора Сергеевича РОЗОВА (1913–2004)

Было это то ли в конце 60-х, то ли 70-х годов, точно не помню. Мы с ребятами посмотрели в Центральном Детском театре «В поисках радости», а потом долго говорили о пьесе на уроках. Она задела подростков за живое. Они почувствовали: есть в жизни и другие радости, кроме материальных благ. И мне подумалось: хорошо было бы, если бы с ними поговорил сам автор пьесы. Я написала ему письмо с этой просьбой... Виктор Сергеевич ответил сразу, и ответил согласием. Я приехала за ним на такси. Когда мы подъехали к школе, писатель попытался сам расплатиться с шофёром, пояснив: “Я боюсь, что это Ваши деньги”. Я опередила Виктора Сергеевича, успокоив его, что деньги — школьные (что было неправдой). Обратно Розова вёз на такси один из старшеклассников (которому, понятно, я вручила деньги). Но на этот раз схитрил писатель. Возле метро он сказал парнишке: “Ты поезжай домой, а мне ещё долго колесить по разным делам, так что я расплачусь”. Такое внимание к человеку, даже к тому, что другим представляется мелочами, я редко у кого встречала…

Как слушали Виктора Розова ребята! Виктор Сергеевич рассказывал о том, как по-настоящему счастлив он был в студенческие годы, имея из обуви лишь пару галош, которые надевал прямо на носки (и ничуть не стеснялся этого!), и две застиранные рубашки. Счастье давало приобщение к любимому делу, которому учился и собирался посвятить жизнь. C мягким юмором преподал он подросткам замечательный урок…

70-е годы. “Холодная война”. Наша пропаганда была нацелена на воспитание ненависти ко всему некоммунистическому миру. У нас и в странах “народной демократии” было всё хорошо, “у них” всё плохо. Слово “терпимость” было ругательным и употреблялось не иначе, как в сочетании с эпитетом “буржуазная”. (У меня, например, были серьёзные неприятности в школе из-за попытки объяснить старшеклассникам необходимость политической терпимости.) И я снова попросила помощи у Виктора Сергеевича. И он снова приехал. Рассказал о странах, в которых побывал, о том хорошем, что видел в Европе и в Америке. Даже об американских хиппи, к которым у нас культивировалось однозначно отрицательное отношение, говорил с симпатией, подчёркивая их неприятие меркантилизма и насилия, их миролюбие. (Хотя, разумеется, объяснил, что путь хиппи — это всё-таки тупик, поскольку у них нет никакой позитивной программы.) Писатель рассказал эпизод, которому сам был свидетелем. Хиппи устроили слишком шумную демонстрацию (не помню уж, против чего), мешали движению. Полицейские попытались разогнать их, но… сами обратились в бегство. Потому что не знали, что делать с такими странными “хулиганами”, которые закидывают служителей закона цветами и бросаются их обнимать с возгласами: “Мы вас любим, вы наши братья”… А хиппи, пошумев ещё пару минут, мирно разошлись… Эта встреча с Виктором Розовым помогла ребятам переосмыслить многое…

А потом я готовила к изданию свою книгу о том, как помочь школьникам увидеть в художественной литературе то, что приблизит их к лучшему пониманию людей, самих себя, общих закономерностей жизни, и я обратилась к нему с просьбой написать на мою рукопись рецензию для редакции. Несмотря на неважное самочувствие (сказывались фронтовые ранения), писатель выполнил мою просьбу.

Однажды случилось так, что я не могла перепечатать рукопись своей очередной книги из-за отсутствия денег. Подходил срок сдачи рукописи. У меня ни гроша, и занять не у кого. И вот в таком безвыходном положении я, сгорая от стыда, написала Розову письмо с просьбой одолжить мне денег на перепечатку рукописи до получения гонорара за книгу. Однако я честно предупреждала, что если книга не будет опуб­ликована, отдать долг в обозримом будущем не смогу… Виктор Сергеевич позвонил сам тотчас, как получил моё письмо, и с такой теплотой и сердечностью предложил свою помощь, что чувство неловкости у меня исчезло. Когда книга вышла в свет и я получила гонорар, пришла к Виктору Сергеевичу в Союз писателей, чтобы отдать долг. Писатель беспокоился о том, не последние ли я отдаю деньги. И только после уверений, что это — лишь незначительная часть моего гонорара, согласился их взять. Вот таким был он, наш Виктор Сергеевич Розов.