Архив
Школа в школе
Век-переворот
Российское XVIII столетие имеет много имён… Это — век реформ-революций Петра Великого, продолженных его наследниками и завершённых Екатериной II. Это — век побед в Северной, Семилетней и нескольких русско-турецких войнах, век Румянцева и Суворова. Это — век Московского университета, просвещения и просветителей, век Феофана Прокоповича и Ломоносова. Это — век классицизма, век Тредиаковского и Державина. Это — век западнического соблазна Петербурга, возникшего на самой окраине тогдашней ойкумены, век Трезини и Растрелли. Это и время укрепления крепостничества, время Пугачёвщины, всевластия фаворитов и дворцовых переворотов, вольтерьянства и просветительского рационализма, когда вольнодумство оборачивалось презрением к вере предков и нравственной вседозволенностью. Как ни трудись, а лучше Радищева не подберёшь определения — “столетие безумно и мудро”.
О нём, веке-перевороте, веке-легенде, веке-игре, этом фривольном столетии вольных нравов, пикантных историй, непринуждённых измен в стиле рококо, написана необъятная литература. Любой читатель, заинтересовавшийся этой эпохой, найдёт огромное количество мемуаров, исторических романов, научно-популярных сочинений. Но можно ли им верить? И что можно выбрать из них и взять с собой на урок? Прежде всего, конечно, нашего историка-классика, В.О. Ключевского (например, его книга «Исторические портреты. Деятели исторической мысли» — М.: Правда, 1991). Главы его «Курса русской истории», посвящённые XVIII веку, его исторические портреты деятелей той поры — непревзойдённый образец историко-художественного исследования. Но не только Ключевский может нам помочь в путешествии по галантному веку. Остановимся кратко на нескольких современных книгах.
Работа известного питерского историка Е.В. Анисимова «Царь и город: Петровский Петербург» (СПб.: Норинт, 2004) посвящена основанию и постройке Северной столицы. В ней автор попробовал проследить, как характер творца — императора Петра I — преломился в его творении, Петербурге. Самый первый вопрос, с которым сталкиваются историки Петербурга: зачем понадобилась первому русскому императору новая столица, да ещё в столь неприглядном месте? Автор отходит от традиционного толкования вопроса. Нет, ни выгодное географическое положение, ни выход к Балтийскому морю не могли окупить тех усилий и жертв, которые пришлось положить на создание нового города. Историк утверждает, что и не стоит искать в этом здравый смысл. Петром двигала любовь, а потому Петербург был построен вопреки здравому смыслу. Дело строительства “парадиза” было для императора делом лично ему необходимым. Вообще, такой взгляд на мотивы поступков Петра сам по себе нов: принято считать, что первый русский император создавал модель регулярного устройства, руководствовался в первую очередь государственной выгодой, благом народа, как он его понимал. Однако царь был импульсивен, вспыльчив и своенравен. По мнению Е.В. Анисимова, это и легло в основу многих его преобразований, а характер Петербурга поразительно похож на натуру его создателя. Некоторые истории дают нам живое представление о повседневной жизни царя.
А вот подлинный образец биографического исследования, одновременно глубоко научного и художественно увлекательного: книга Н.И. Павленко «Екатерина Великая» в серии «ЖЗЛ». Автор стремится опровергнуть общепринятые исторические концепции правления просвещённой монархини. Но делает он это аккуратно, исподволь, на основании серьёзного и всестороннего анализа источников.
Думаю, что учителя литературы может особенно заинтересовать вторая часть этой биографии — «Екатерина и её окружение». Она повествует о друзьях и сподвижниках императрицы. Хотя говорить о чётком разграничении между личной жизнью и политикой применительно к «Северной Семирамиде» не приходится: одно у неё было неразрывно сплетено с другим. Так что личные увлечения порфироносицы возвышались до уровня наиважнейших государственных событий. Скажем, если бы не братья Орловы, то неизвестно, взошла бы на престол великая княгиня Екатерина Алексеевна. А без Григория Потёмкина могла ли быть выиграна русско-турецкая война или освоен безлюдный Новороссийский край? Здесь автор опять далёк от прямолинейных оценок, говоря о том, что, привлекая лучших людей к управлению государством, она способствовала и падению нравов. Отдельные главы построены как маленькие монографии — Григорий Потёмкин-Таврический, Екатерина Дашкова, Никита Панин, Александр Безбородко.
И, наконец, нельзя не упомянуть одну из лучших популярных работ о XVIII столетии — книгу Н.Я. Эйдельмана «Твой восемнадцатый век». В ней рассказывается всего о четырнадцати днях столетия. Эти даты автор выбрал неслучайно. Часть из них связана с Пушкиным, другие — с важнейшими событиями века (приход к власти императрицы Елизаветы Петровны, смерть Екатерины II), а некоторые, хотя и не представляют каких-то судьбоносных событий, всё же являют удивительные совпадения (например, 29 сентября 1773 года, когда одновременно состоялись свадьба цесаревича Павла и начало похода Пугачёва, его мнимого отца “Петра Фёдоровича”). Все эти даты превращаются из простых точек на оси времени в узлы судеб, в драмы характеров. Да, столетие безумное и мудрое… Несмотря на вычурность барокко и напыщенную торжественность од, на излишнюю многословность мемуаров и документов, далёкая, казалось бы, эпоха сохраняет для нас своё обаяние. Это юность новой России, её первые победы и поражения, это истоки нашей современной культуры. А нам, учителям, остаётся только донести до наших воспитанников знания о ней и восхищение дерзаниями и трудами наших предков.