Готовимся к сочинению

Тема 266. Стихотворение В.В. Маяковского «Послушайте!»

(Восприятие, истолкование, оценка)

Выдающееся художественное произведение отличается тем, что его восприятие и истолкование принципиально не может быть однозначным и прямолинейным, не может быть правильным или неправильным. Однако объективные критерии оценки содержания остаются: это логичность, завершённость, отсутствие фактических ошибок, умение определить идею, описать средства художественной выразительности и их роль в конкретном стихотворении. Важны ассоциации ученика с другими произведениями литературы и искусства, которые покажут начитанность и общий культурный уровень школьника.

При подходе к анализу стихотворения необходимо учитывать, что оно является звеном цепочки произведений, отражает особенность определённого периода творчества поэта. Если ученик рассматривает стихотворение в контексте всего творчества поэта — это несомненный плюс работы.

В.В. Маяковский, стихотворение «Послушайте!». 1914 год — год создания произведения — относится к дооктябрьскому периоду творчества Маяковского, периоду, наполненному драматическим переживанием роли поэта в одряхлевшем мире, поэта-богоборца, призывающего людей к вочеловечению.

Стихотворение написано в форме страстного обращения, возможного тогда, когда человек внезапно открывает для себя что-то необыкновенно важное. Первый образ в стихотворении — это сам человек, который обращается к нам — читателям, слушателям. Слушатели — второй образ, собирательный. Но та ли это бездушная толпа, которая лениво внимала поэту («А вы могли бы?», «Нате!»)? Тот, кто восклицает, надеется на ответный отклик, на сочувствие, может быть, пробуждённое именно его страстностью.

Звезда в русской литературе — образ, который имеет прочно закрепившееся за ним значение, универсальный образ-символ. Здесь важно вспомнить произведения русских поэтов, в которых возникает образ звезды (например, «Гори, гори, моя звезда…»В.П. Чуевского; «Выхожу один я на дорогу…» М.Ю. Лермонтова). Каково место стихотворения Маяковского в этом контексте?

Звезда как образ божественного, космического величия мироздания у Лермонтова — и звезда как нечто насущно важное для каждого человека у Маяковского. Человек, по Библии, носит Бога в себе, он должен бы был соответствовать, быть созвучным мирозданию, он же вступает с ним в противоречие: “Что же мне так больно и так трудно?”

Маяковский предельно заостряет и углубляет этот конфликт. Его герой становится богоборцем, не верящим в гармоничность, необходимость и целесообразность мира, созданного Богом, и в то же время мечтающим понять и поверить в мечту, надежду, веру. Как и у Лермонтова, образ звезды расширяется — она превращается в воплощение смысла жизни.

На культуру России начала XX века оказывала большое влияние философская поэма Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра», его учение о сверхчеловеке, Человекобоге. Ницше презирал людей, как стадо.

Маяковский в трагедии «Владимир Маяковский» (1913) мечтает о вочеловечении уродов и недочеловеков, о раскрытии в каждом подлинно человеческого. Именно это подлинно человеческое и является в людях божественным, приближающим человека к высшему, к Богу.

“Ведь, если звёзды зажигают…” — кто зажигает? Ответ один: Создатель.

“Кому-нибудь”, “кто-то” — это человек, который хочет понять, познать смысл существования человека на Земле. Лирический герой-богоборец, от имени которого идёт повествование, вступает во внутренний, скрытый диалог с этим “кто-то”, кто “называет эти плевочки жемчужинами”: намеренно сниженная, грубая лексема сталкивается с лексемой, характерной для высокого стиля, — “жемчужина”.

Интонация призыва и удивления, смешанного со скрытой надеждой, во второй части стихотворения преображается: замедленность сомнения сменяется динамикой страстной, стремительной попытки познать себя и поверить в смысл жизни.

Глаголы в форме настоящего времени с силой толкают каждую строку вперёд. Метафора в соединении с эпитетом (“в метелях полуденной пыли”) вызывает ощущение чего-то библейского — пустыни, жары — и в тот же момент космического, вневременного. Бог персонифицирован: к нему можно опоздать; чтобы не опоздать, нужно торопиться; у него жилистая рука — впечатление, что он, убелённый сединами старец, “просит — // чтоб обязательно была звезда!..” — просит о надежде, вере, мечте, просит о том, чтобы познать смысл жизни.

Почему тот, кто мчался к Богу, “ходит тревожный, но спокойный наружно”? К кому третьему он обращается со словами: “Ведь теперь тебе ничего? // Не страшно? // Да?!”

Третья часть стихотворения (отметим кольцевую композицию), хоть и сопровождается знаками вопроса, но звучит утвердительно:

Значит — это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!

Стихотворение может при первом прочтении оставлять впечатление белого стиха. Но, вслушавшись, мы увидим, как неожиданные, необычные рифмы прошивают, скрепляют текст: нужно–жемчужиной, были–пыли, опоздал–звезда, руку–муку, наружно–нужно, “Не страшно? Да?!”–звезда.

Одно из слабых мест в формулировке темы — “оценка”. Заканчивать сочинение фразой, что перед нами выдающееся произведение литературы, которое занимает достойное место — банально, скучно. Очевидно, здесь уместно вновь обратиться к личным впечатлениям ученика.