Архив
| Комплект № 3 |
1.
а) «Раздвоение Ивана». (Анализ главы 11 романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита».)
б) Начало романа М.А. Булгакова «Белая гвардия». (Анализ главы 1 части первой.)
в) Визит Швондера к профессору Преображенскому. (Анализ эпизода из главы 6 повести М.А. Булгакова «Собачье сердце».)
2. «Мысль Тютчева… всегда сливается с образом, взятым из мира души или природы…» (И.С. Тургенев).
3. Фамусов и Молчалин в комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума».
4. Прекрасная Дама в лирике А.А. Блока.
5. «Сострадание есть высочайшая форма человеческого существования…» (Ф.М. Достоевский). (По одному из произведений русской литературы XIX века.)
Консультация
Начну с так называемой “цитатной темы” (5). Высказывание “Сострадание есть высочайшая форма человеческого существования…”, будучи темой школьного сочинения, а не житейской максимой, применимо прежде всего к творчеству самого Достоевского, да ещё в очень ограниченном объёме, пожалуй, к «Капитанской дочке», так как у Пушкина речь всё же идёт не о существовании как таковом, то есть человеческом бытии во всей его полноте, а лишь об одном, пусть и таком значительном его аспекте, как социально-политическое бытие нации. Что же касается Достоевского, то здесь учителя в консультации не нуждаются, потому что могут посоветовать своим ученикам раскрыть эту тему в привычном аспекте изучения «Преступления и наказания»: анализ образа Сонечки Мармеладовой как духовного антипода Раскольникова и олицетворения нравственного идеала Достоевского. Не нуждаются они, на мой взгляд, в консультации по поводу второй, третьей и четвёртой тем, так как всё традиционно, а в случае с темой по Грибоедову даже банально. Но вот первая тема интересна.
Эпизоды из произведений Булгакова, предлагаемые для анализа, выбраны удачно: они позволяют не только сосредоточиться на локальной их проблематике, то есть заключённой непосредственно в самих эпизодах, но и выйти на более широкие обобщения, касающиеся как места этих эпизодов в контексте произведений, так и связи их с проблематикой творчества автора в целом. Во всяком случае, такой разноуровневый подход даёт возможность выбрать эту тему учащимся с совершенно разными интеллектуальными потенциалами, учебными навыками и образовательным багажом. Единственное непременное условие, — разумеется, знакомство с текстами «Мастера и Маргариты» и «Белой гвардии».
Одиннадцатая глава «Мастера и Маргариты» открывается описанием грозы, которая, естественно, входит в систему художественных средств, используемых Булгаковым, и в данном случае она, с одной стороны, олицетворяет душевное состояние Ивана Бездомного, а с другой — служит проявлением того образа грозы, который проходит через оба пласта романа, иерусалимский и московский, приобретая эсхатологическое значение и создавая то особое, мистериальное звучание булгаковского произведения, о котором писали исследователи (Г.Лесскис). От описания грозы автор переходит к ретроспективному описанию попыток Ивана подать заявление в милицию. Но и это описание сосредоточивает в себе житейский и бытийный пласты романа. Как житейский эпизод, описание содержит в себе не лишённый авторской иронии рассказ о первых, может быть, муках слова поэта Ивана Бездомного, а будучи мистическим рассказом, он закономерно показывает начало грозы с того самого момента, когда в своём заявлении Иван решает начать непосредственно с рассказа о Пилате, то есть о Иешуа. Тогда-то и появляются первые признаки эсхатологической грозы. Композиция всего эпизода всё время колеблется на зыбкой грани между житейским и мистическим его содержанием. Благотворный укол возвращает Ивана к его привычному облику и мироощущению, и это вновь сопровождается картиной природы, успокоившейся и умиротворённой после грозы. Сосуществование в Иване двух обликов ознаменовано и такой бытовой и в то же время символической подробностью, как попеременный его взгляд “то на лампочку под абажуром, льющую с потолка смягчённый свет, то на луну, выходящую из-за чёрного бора…” Беседа его с самим собой таким образом оказывается оправданной не только психологически, что подчёркнуто здесь ещё и наименованием Ивана “новым” и “ветхим”. Это, видимо, должно знаменовать борьбу ветхозаветного и новозаветного мироощущения в душе героя и в свою очередь может вывести на рассуждение об общей проблематике романа, связанной с рассказом о приходе в мир героя, принёсшего “новую” истину. В античном пласте романа таким героем-носителем новой истины стал Иешуа, а в современном — Мастер, “угадавший” истину и рассказавший о ней в своём романе. В обоих случаях приход героя с новым словом о мире становится источником трагедии, приобретающей эсхатологический характер, а персонаж приобретает черты трагического героя.
Мистериальность — вообще устойчивая черта творчества Булгакова, обусловленная как индивидуальным мироощущением писателя, так и характером эпохи, предстающей на страницах его произведений. «Белая гвардия» не исключение. Прежде всего мистериальный характер носит место действия романа, названное Городом, в котором хоть и просматриваются черты реально-исторического Киева, но в целом ему придан облик “вечного” города, всё происходящее в котором причастно вечности (М.Петровский). Перед нами не просто революция как конкретно-историческое событие, но вновь она показана как событие мистическое и эсхатологическое, связанное с концом прежнего мира и началом нового. Эсхатологическим образом, подобным образу грозы в «Мастере и Маргарите», в «Белой гвардии» становится образ метели, упоминаемой в первой главе и в то же время отсылающий нас к соответствующему образу в «Капитанской дочке», тоже, кстати, фигурирующей в булгаковском тексте. Это подчёркнуто ещё и намёком на новое летосчисление. И вновь булгаковское повествование сочетает в себе житейски бытовое содержание с содержанием мистериальным. На этом и следует сосредоточить внимание при написании сочинения на эту тему. Судьба семьи Турбиных не просто подана на фоне исторических событий, но заключает в себе образ гибнущего мира. Это акцентировано и тем, что начинается рассказ о семье со смерти матери. Бытовая обстановка приобретает с этой точки зрения бытийный характер: печка как символ очага, чей огонь назван “живительным”, книги как олицетворение традиционной культуры, часы, остающиеся неизменными, несмотря на движение моды и тому подобное. Таким образом, и первая глава «Белой гвардии» даёт основания для “многоуровневого” анализа эпизода.